А у меня получилось так, что я собирала документы, имея ввиду совсем другого Илью. Но в процессе сборов, когда позвонила регоператору и спросила, а что будет, если мною «выбранного» ребенка заберут в семью до того, как я успею собрать все документы, регоператор сказала: «Если Вы решили принять ребенка в семью, то Вы это сделаете…»

И когда я, собрав все документы, вновь позвонила и услышала, что ребенок в семье, хоть и в патронатной, но это равноценная форма устройства ребенка в семью, я стала лихорадочно думать, что же делать… а потом вспомнила слова регоператора… Дело было ночью… Я шарила по инету… и вдруг ко мне буквально «выпрыгивает» сайт одной из опек Московской области, где я вижу нашего нынешнего Илью.

А дальше все было очень быстро. 23 июля поехали в Москву, затем в ДД, затем — домой, по факсу передали согласие, а 2-го августа снова помчались в ДД — на ДР Ильи. 3-го нам оформили опеку за один день, и мы поехали ДОМОЙ.
С тех пор сижу, как на пороховой бочке или как на вулкане… Потому что все, что ребенок говорил про себя, какой он белый и пушистый, оказалось пылью в глаза… Дома он практически сразу стал таким, как есть.

Ситуация у него такая: были мама (папы не было и нет — записан в свидетельстве о рождении со слов матери), бабушка и дедушка. Ребенок был для всех как свет в окошке, но при этом его воспитанием никто не занимался. Когда ему было 6 лет с небольшим, мама погибла в ДТП. Он жил с бабушкой и дедушкой. Дедушка оформил его в школу, старался устроить к самой сильной учительнице (видела заявление деда в школу), дед уже тогда сильно болел, вероятно, был после инсульта — судя по подписи в заявлении, а само заявление писал за него другой человек.
Ребенок очень подвижный. Стал подолгу гулять с товарищами, за уроки было не усадить. Дед с бабушкой не справлялись. На помощь был вызван дядя — бывший «афганец». Тот тоже попробовал заняться воспитанием племенника… — не получилось. И тогда дядя сдал Илью в ДД, где тот и пребывал около трех лет.

Ребенок-пятиклассник читает с бооольшим трудом, хотя способности есть. Очень много в тексте домысливает – фантазирует. И читать совсем не любит, даже простенькие детские книжки. Как ему учиться в пятом классе, если, по сути, только на второй тянет?.. Спрашиваю: «С кем вы делали домашние задания?» — «Или ребята проверяли, которые на класс старше, или воспитатель». «В школе на дополнительные занятия ходил?» — «А у нас их не было».
И это бы все не беда. Все можно наверстать-подогнать, при желании!.. А его-то как раз и нет! Очень любит хныкать и канючить, типа: «Ну пожалуйста, не надо читать»… А что мы тогда будем делать, если ребенок в 12 лет не может прочитать тонкую детскую книжку?
Будучи в ДД, год занимался в музыкалке — играл на балалайке. Принес рабочую тетрадь по сольфеджио. Спрашиваю: «Какая нота?» — не знает. Не проблема. Могу объяснить, благо, знаю… Не хочет… То есть, хочет, чтобы уже сразу все знать, но не хочет при этом ни малейшего труда прикладывать.

Читаем. Перескакивает со строчки на строчку. Даю закладку. «Не хочу с закладкой, не буду с закладкой». «Хорошо. Читай без закладки. Только правильно». «Не могу правильно». «Тогда читай с закладкой».
Дальше идет абсолютно нерезультативное долгое сидение без чтения… «Хочешь читать без закладки — читай без закладки» — сопение. «Просто… просто… не могу… не удобно… мне с закладкой!» «Читай, пожалуйста, без закладки, только читай уже… Что ж мы с тобой просто так сидим?!» Все равно — в ответ тишина…

И еще была жестокость по отношению к голубю: повела я детей в «Макдональдс». Илья прикормил голубя. «Надо же, — подумала я, — какой заботливый мальчик». А потом, когда голубь подошел близко… выдрал у него всесь хвост вместе с подпушком — и большие перья, и маленькие. До этого так ерзал на кресле, что чуть не сбил кресло соседа за другим столиком. «Ну, — думаю, — егоза», а он, оказывается, план поимки голубя претворял в жизнь.
И тем не менее… будем работать!

Прошел месяц

За неделю, прошедшую с первого сентября, Илья получил четыре «пятерки» (надеюсь, это — не предел): две — по математике, одну — по природоведению и одну — по литературе — за стихотворение наизусть. Надо заметить, что И. А. Бунин не является самым «легким» поэтом для заучивания его стихов наизусть учениками пятого класса. Особенно, если учесть, что некоторые слова ребенок услышал впервые: впотьмах, циферблат и др.

В той школе, в Подмосковье, в которой он учился ТРИ года (с третьего класса, в котором учился два года), он не «выползал» из «троек». «Пятерки» были только по физкультуре, музыке и рисованию. А ребенок имеет очень неплохую память, сообразительность, ответственно подходит к занятиям. И при своих способностях он мог бы учиться на «4» и «5», а не на «3 пишем, 2 — в уме». Парадокс!
Правда, вначале он совершенно НЕ ВЕРИЛ в свои силы. Читать не хотел, постоянно говорил, что у него не получится, что он не сможет… Сегодня я спросила у него: «Ну что, Илюша, поверил ты теперь в свои силы?» «Поверил», — отвечает.

В первое время нашей совместной жизни Илья с завидным упорством проверял пределы дозволенного — вот тут-то и были «вулкан» и «пороховая бочка» одновременно. Держалась я, как могла. Отступать мне было некуда — отступишь — Илюхе же хуже и сделаешь… А он, чуть что, начинал канючить: «Ну пожалуйста…» Это могло касаться всего, чего угодно… Долго и по возможности терпеливо объясняла ему, что канючить совершенно бесполезно, что это приведет к противоположным результатам… Сейчас уже практически понял.
Сегодня мы ходили во Дворец Пионеров, или, по-новому, — во Дворец Творчества Юных — Илюшу приняли в секцию фехтования. А еще у нас музыкалка — класс саксофона. И то, и другое интересно для него и важно. Попробуем совмещать.

Сказала Илье сегодня об обряде усыновления, который проводится в церкви. Свои слова я предворила пересказом нашей беседы с батюшкой при крещении Ксении (моя тематическая внучка). Батюшка тогда говорил о том, что иногда кровные родственники оказываются чужими, в то время как неродные по крови люди оказываются родными и близкими по духу, по душе. Илюша загорелся: «А можно меня так усыновить, а можно я тоже усыновлюсь?» «Хорошо», — говорю. — «Спросим у батюшки».

И еще: мой (бывший младший) сын Федор заметно подтянулся — раньше он был младшим и большим разгильдяем, а теперь перед Ильей неудобно — надо званию старшего брата соответствовать. Так что стал теперь уроки делать, даже английский устный, чего раньше за Федором не наблюдалось. «Что ж ты раньше ко мне не подходил?» — спрашиваю. «Боялся», — отвечает. А боялся потому, что со мной надо было текст прочитать и перевести, а ему тогда это незачем было.
А теперь мы с Ильей занимаемся — результаты налицо, а что ж Федор — и он теперь захотел со мной заниматься.
И все остальные мои дети приняли Илью. Все!

Я давно думаю над семантикой словосочетания «приемные дети». Это дети, которых ПРИНЯЛИ. И мне кажется, что НАША (родительская), иногда довольно длительная, адаптация связана именно с тем, что мы не можем ПРИНЯТЫХ нами детей ПРИНЯТЬ до конца, со всеми их достоинствами и недостатками. Что-то нас в детях раздражает, что-то не так… и когда мы, наконец, ПРИНИМАЕМ их, и ДЕТИ становятся нам РОДНЫМИ — значит процесс адаптации (шепотом) закончен.