У большинства людей причины усыновления разные, а вот процедура одинаковая. У меня же все случилось как раз наоборот и несмотря ни на что.
Все свое детство я была «товарищем» сердобольным. Тащила в дом всех бездомных животных. Кормила, мыла в ванной и уговаривала маму оставить. Мама причитала, ругалась, но все-таки некоторые из этих животных у нас оставались.))) Еще я всегда мечтала иметь брата или сестру, но мои родители были против. И вот однажды, когда они мне в очередной раз отказали, я сказала, что если не хотите как все, давайте заберем из детдома. Наверное, тогда у меня и родилось это желание.
Потом, в уже более зрелом возрасте, эта мысль периодически меня посещала. Мне всегда хотелось иметь двоих детей, но чем старше я становилась, тем очевиднее для меня было, что рожать второго ребенка я не хочу. Зачем рожать, проходить опять через весь этот кошмар ( тем более в зрелом возрасте), когда можно сделать счастливым ребенка, у которого нет семьи. Как только я открывала рот, мои родители дружно принимались меня пугать и отговаривать. Я с ними соглашалась и на время успокаивалась. Со временем тема усыновления стала чаще звучать в нашей семье.
Как-то по телевизору я увидела передачу, посвященную специализированному дому ребенка № 7, где здоровые детишки жили в одной группе с ВИЧ-положительными. Я очень впечатлилась, было жалко этих детишек. Позвонила мужу. Он решил, что мы можем помогать этим ребятам. Поехал в дом ребенка, встретился с директором Виктором Юрьевичем Кредич. Тут выяснилось, что нужны памперсы, краски, карандаши, пластилин, книжки-раскраски…
Так завязались наши отношения с ДР 7. При этом мы продолжали обсуждать вопрос усыновления, но я панически боялась выбирать именно из этих детей. Я не могла себе представить, что мой ребенок окажется положительным, что он обязательно умрет, что отношение общества ужасно, и мы не справимся, а ребенок будет только страдать. А как я скажу об этом родителям? Да и вопрос безопасности семьи волновал меня не меньше. А вдруг??? В общем, сопротивлялась, как могла.
Потом мы узнали, что 56 детей из 60 некрещеные, и попросили разрешения их окрестить. Нам разрешили. И вот мы вместе с Батюшкой идем в группы. До этого мы были только на территории и на первом этаже.
Дом ребенка очень чистый, ухоженный, я даже не ожидала. Шла и удивлялась, неужели так бывает? В моем представлении я ожидала увидеть сосем другое.
Ну вот. Нам вручили список с именами и фамилиями детей по группам. В списке были пометочки. Кто изъят, кто сирота, кто брошен. Плюсики были помечены серым цветом. Их, к моему удивлению, было немного: 1-3 ребенка в младших группах, зато 1-я группа вся была серая, за исключением одной девочки (она давно дома). Первыми крестили карантин, потом пошли в младшие группы. Когда мы зашли, один мальчишечка, очень славный, моментально залез ко мне на руки и почти все крещение не слезал. Как оказалось – он инфицирован. Второй мальчик (тоже инфицированный), тоже очень хорошенький, привлек внимание своей шустростью. Он без конца куда-то бежал, баловался и его, в конце концов, посадили в манеж, чем он был очень не доволен. )))
Вообще, все дети были, я бы сказала, домашние и не похожие на брошенных (сейчас они все уже дома). Я поняла, что «положительные» и «отрицательные» детки ничем не отличаются! Я радовалась за них, а также за себя, что не екнуло.
Потом мы пошли в 1-ю группу. Поскольку ребята были уже большие, их решили крестить вместе с другой группой, заодно. И мы стали помогать воспитателям их переводить. Детишки скакали, баловались, все хотели узнать. Я немного с ними поиграла, и потом их отвели в другую группу.
И тут, смотрю, идет мой сын. Такой маленький, перепуганный и очень родной. Я как-то сразу это поняла. Беру его за руку и говорю: «Давай знакомиться, тебя как зовут?» Он ответил мне на своем тарабарском, но я поняла. )
Пока шло крещение, мы всех детей фотографировали. Хотели, чтобы у них остались эти фотографии в личных делах. С фотографией сына я не расставалась, носила с собой. Каждый вечер доставала и смотрела, какой он замечательный. Смотрела и на других деток, честно пыталась приглядеться к здоровеньким. Знала всех по именам, фамилиям и кто ВИЧ+. О диагнозе сына знала с первого дня. То, что я его мама, я тоже уже знала там, внутри. Осознанное решение забрать далось не просто. Думала, сомневалась, опять думала.
Причин было две. Первая — я не была уверена в надежности своего мужа. Мы были как бы вместе и в то же время каждый сам по себе. И, принимая такое решение, я исходила из возможности поднимать сына одной. Вторая — это диагноз и все, что с ним связано. Что делать, куда бежать, если что. Я совершенно ничего не знала о ВИЧ. Чем больше я читала интернет, тем страшнее мне становилось. И все же из 60-ти детей, которых я видела, мой был только один.
Через 3 месяца поехали причащать детей. Еле дождалась, когда его увижу. Показала мужу. Он сказал, что не против. Его не смущал ни диагноз, ни что либо другое. Он считал, что ребенка должна выбирать мать. Я свой выбор сделала.
С этого момента все понеслось со скоростью света. Собирали документы, справки, ездили консультироваться. А мой страх все не проходил. На меня словно ступор напал. Я боялась даже вопросы специалистам задавать. Мне было неловко, что я такая «дура бестолковая», все мне непонятно и во всем сомневаюсь. Принять тот факт, что твой ребенок неизлечимо болен, очень трудно. Мы были, наверное, первыми, кто решился усыновить ребенка ВИЧ+. Информацию из первых рук получить было не у кого. Тогда не было нашего форума. Некому было поддержать и ободрить, не с кем посоветоваться и спросить: «А как у вас?» Родители встали на дыбы и грозили прекратить общаться. Ситуация была, прямо скажем, угрожающая. А еще я боялась, что нам его не отдадут… А я не хотела терять мальчика ни при каких обстоятельствах. Решила, что если не отдадут, то будем к нему ездить навещать.
В этой сложной ситуации нас очень поддерживали и помогали директор дома ребенка Виктор Юрьевич, врачи МГЦ СПИД Влацкая Юлия Федоровна и Кузнецова Валентина Васильевна. Они очень терпеливо и популярно все объясняли, растолковывали, поддерживали. Возились с нами, как с малыми детьми. Большое им за это спасибо и низкий поклон.
Наконец, документы в опеке, направление получено. Подписать согласие сразу нам не разрешили. Пришлось ходить 10 посещений с момента выдачи направления. Ходили весной. Еще было холодно. Купили сынку кое-что из одежды. Он с удовольствием с нами гулял. Мы лепили куличики, катались на машинке, играли. А потом он с таким же удовольствием уходил в группу. Я расстраивалась.
А потом все изменилось. Сынок ждал каждые выходные, когда мы придем и уже не хотел возвращаться. Он и так-то не разговаривал, а только головой кивал «да», «нет», а тут совсем замыкался и не хотел даже ручкой нам помахать. Так он выражал свой протест.
Наконец, согласие подписано, суд состоялся. Мы родители!!! Но оказалось, что надо ждать еще две недели ((( А мы все продолжаем наши встречи. Это гуляние вокруг дома ребенка очень удручало. Стоял июнь, так хотелось в парк, на природу! Хотелось показать сыну, что там, за забором тоже есть мир, интересный и красочный.
Мы упросили Галину Витальевну и Виктора Юрьевича, и они разрешили нам брать сына на выходные домой. Утром берем, вечером приводим. Уже стало легче. Сынок приходил домой спокойно, как будто всегда там жил. Кушал без проблем, спал тоже. Идеальный ребенок. Это-то меня и беспокоило. Не живой какой то ребенок получался ((( Как робот. Не бегает, не скачет, не играет, не балуется. Вечером в глазах тоска. Хочу обратно в группу (((
Наконец, решение получено, и мы едем домой!!! Теперь уже навсегда. Вот так, Божьим провидением, несмотря ни на что и вопреки всему, сынок вошел в мою жизнь. Вошел тихо и спокойно, как будто всегда был со мной. Он не знал ни о моих страхах, ни о моих сомнениях. На тот момент ему было 3 года 3 месяца. Как мне тогда казалось, адаптации у него не было совсем. Напрягало только нарушение привязанности. Он всех любил и целовал руки всем подряд, даже посторонним людям на улице. Мог уйти с кем угодно, стоило протянуть ему руку. Его все любили, дарили ему конфеты, игрушки и улыбки. Куда бы мы ни пошли, с пустыми руками не возвращались. Конфеты сын сам не ел.
Это продолжалось достаточно долго. Даже сейчас, по прошествии длительного времени, у него сохранилась готовность всех любить. Мальчик настолько нежный и ласковый! Может целый день целоваться, обниматься и говорить, какая я родная и любимая. Отношения с родителями быстро наладились. Они очень любят сына. Особенно бабушка. У них вообще любовь взаимная. Сын ее тоже обожает и все время спрашивает: «А где бабуля? Когда мы к ней поедем?» Хотя видятся они почти каждый день. )))
С появлением сына в доме я наконец обрела душевный покой. Осуществилось мое давнее желание, которое не давало мне покоя много лет. Если бы не провидение и ни стечение многих обстоятельств… Не представляю своей жизни без него.
Сейчас мы живем с сыном вдвоем. Старшая дочь уже взрослая. Живет с моими родителями. Мы все часто видимся и очень любим друг друга.
Постепенно сынуля оттаивает. Оказывается, адаптация была! Не только у него! И возможно, что еще не закончилась. Слишком много ему пришлось пережить. Сейчас постепенно уходит неуверенность в себе, тревожность и страх, которые сопровождали его все это время. Он становится более уверенным в себе, уже многому научился и почти догнал своих сверстников по развитию. Всем интересуется и стремится всегда и во всем мне помогать. Что очень радует! Растет настоящим мужчиной. Добрым, заботливым и ласковым. Надеюсь, что таким и останется.
Насчет диагноза скажу так. Пока сын маленький, я научилась с этим жить. Когда придет время сказать ему об этом, будем учиться жить с этим вместе. Говорят, что те, кто принимает терапию и ведет здоровый образ жизни, могут жить долго. Мы будем стараться. Проживем столько, сколько отмерено Богом. И обязательно будем счастливы.
Источник: http://mdr7.opeca.ru/
