Долго писала этот текст. Не хотелось бы, чтобы он получился пафосным или занудным. Одно можно сказать точно — он получился длинным.
Приемные дети: как пришли к решению, кто вдохновил, реакция родных, адаптация, сложности, радости и рекомендации — об этом вот всем.
Моя мама преподавала историю. Среди ее учеников были дети из детского дома. Мне было лет 10, когда мама рассказала одну из своих историй — как однажды взяла на прогулку свою ученицу, купила ей мороженое; девочка ела такое первый раз, ела очень жадно и неаккуратно, прохожие обращали внимание, и пришлось спрятаться от любопытных взглядов. Тогда я узнала, что есть дети, в жизни которых нет ни мороженого, ни мамы.
Мне было 14, когда умерла моя собственная мама. Тогда я поняла, как это, когда нет мамы. Мама — защитный прозрачный колпак, и тебе ничего не страшно внутри. Нет мамы — и ты полностью наг в этом мире. Ты должен сам учиться стоять за себя, и никто не напомнит тебе пообедать и надеть шапку. И рано приходится учиться быть сильным, смелым и самодостаточным. Быть взрослым.
В 18 я работала пионервожатой в пионерском лагере. Наверное, тогда он уже назывался оздоровительным лагерем. И там были дети из детского дома. Эти дети со страшнейшим нарушением привязанности называли меня мамой, странно и страшно себя вели, девочки могли по много раз прокалывать себе уши обычными булавками, будто стремясь компенсировать внешней болью боль внутреннюю. Они уже научились не быть детьми.
Там была одна очень славная девочка, с заметными ЗПР и ФАС, слов я таких тогда, конечно же, еще не знала. Девочка подарила мне рисунок, на котором был изображен гроб с цветами и написано разноцветными карандашами: «Дорогая мама! Не умирай, как моя мама». И мне очень хотелось забрать эту девочку домой, но тогда у меня не было еще своего дома.
Дальше я жила с мыслью, что у меня обязательно будут приемные дети. Но сначала не было мужа, потом квартиры, потом квартира казалась маленькой для нас четверых с сыновьями. Потом мы купили трехкомнатную, но безнадежно заболел наш трехлетний сын Матфей, потом он умер. Кроме младшего сына у нас умер еще один ребенок — третий, которого мы тогда еще ждали. И вот мы, возможные родители троих детей, остались в большой квартире с одним ребенком, огромным потенциалом, неизрасходованным ресурсом и склонностью к гиперопеке.
Горе прожили, время пришло, мы стали искать ребенка. Это было совершенно естественно и не могло быть иначе. Я не считала и не считаю, что взять ребенка — подвиг. В моей системе ценностей это совершенно обычный поступок, знаю много замечательных людей, которые считают так же. Да, это поступок, требующий ежедневного труда и терпения, и не всегда видны результаты, но героизма тут нет.
Когда наш Матфей еще болел, я познакомилась с Ладой Уваровой, президентом СЗ БФ «Дети ждут». Это прекрасный и удивительный человек, приемная мама. Я не сидела на тематических форумах, всю информацию получала из первых рук — от Лады, и на ее примере поняла, что все возможно, но это «все возможно» требует значительных затрат — финансовых, душевных, эмоциональных. Муж пришел к осознанному решению стать приемным отцом чуть позже, чем я, но мужское согласие часто приходит позже, зато является потом более глубоким и осознанным.
Мы с мужем знали, что нам нельзя брать мальчика лет 5, чтобы не включилась отрицательная мотивация «замена умершего ребенка», про которую нам рассказали в ШПР. Ребенка мы стали искать на сайте детиждут.рф Происходило это примерно так: я заходила, никакие параметры (имя, возраст, пол) не вбивала, просто смотрела на лица детей, доходила до 3-й страницы и закрывала сайт. Потому что все это невозможно. Невозможно вот так взять и выбрать ребенка. Невозможно смотреть на всех остальных, понимая, что у них ни мороженого, ни мамы. Зато уже есть шунты и зонды.
Поиск продолжался. В одном из перепостов ФБ увидела портрет девочки, прекрасной Гали лет 6. И муж, и сын сразу согласились ее забрать, мы уже мечтали, как будем жить, Никита переживал, не заберет ли Галю кто-то быстрее нас. Но опытная приемная мама и еще один тематический психолог убедили меня, что у нашей семьи, с нашей историей в данный момент нет ресурса для принятия этой девочки.
Мы тяжело это переживали. Трудно было смириться и признать, что не все нам под силу. Тяжело было отказаться от уже представленной в фантазиях жизни. Девочка до сих пор в базе, ее никто не взял, напрасно боялся Никита… И я часто думаю про нее. Нашлись бы очень смелые родители, желательно без детей, чтобы они смогли все силы отдать Гале… После этой истории я перестала заходить на сайты с анкетами детей-сирот. Подумала, что если Богу угодно — ребенок найдется сам.
И тогда в моей ленте появился Сережа, светлый мальчик 10 лет. Мы пошли в опеку и взяли список документов. Специалисты опеки были неожиданно открыты и доброжелательны. Нашему сыну Никите было тогда 11 лет, и от него нужно было письменное согласие. Согласие он дал легко: взять приемного ребенка — общее взвешенное решение нашей семьи. Подготовить пакет документов оказалось не так сложно, как об этом иногда пишут. Долго «делали медицину» — пожилая и строгая терапевт заставила нас пройти всех профильных специалистов и сделать дополнительные анализы.
Но самой продолжительной была ШПР, она длилась около 2 месяцев. На одном из первых занятий мы с мужем почти передумали брать ребенка. Тема — отрицательные мотивации. Хорошо покопавшись в себе, я нашла в себе почти все. И теперь очень благодарна нашим психологам за все мои негативные переживания, хорошо, что это произошло до принятия ребенка. Сейчас наблюдаю истории, когда родители взяли приемного ребенка, не разобравшись в мотивациях, переоценили свои ресурсы, и это ожидаемо закончилось возвратом. Печально для взрослых, трагично для детей.
В ШПР дали много полезной теории. Но потом, на практике, больше пригодились советы и поддержка опытных приемных мам. Они делились реальными приемами, которые сработали в их случаях, и часто помогали в наших. Например, что делать, когда ребенок говорит: «Ты мне не мать!»? Когда он просится в детский дом, отказывается учиться, замыкается, провоцирует, врет, вызывает на конфликт? Но это было еще впереди.
Во время сбора документов на сайте дети-ждут.рф появились новые фотографии Сережи. Это был как будто другой мальчик — некрасиво стриженый и грустный. Я расстроилась: документы почти собраны, он уже наш сын, но не знает про это. У специалистов питерской опеки взяла телефон педагога детского дома, попросила разрешения написать письмо ребенку, мне разрешили. Через 5 дней я получила сообщение в ВК. Сережа проявил инициативу, нашел меня и мужа, мы начали общаться. Я не форсировала события, но Сережа неглупый мальчик, сам задал вопрос, собираемся ли мы его забирать, и сказал, что он согласен.
Как я потом поняла, все это было не очень правильно — такое виртуальное общение до встречи, но вот так получилось. Сережа успешно закончил четверть, я ему с разрешения педагога выслала подарок — вокзал Lego. Об этом узнала директор детского дома, и связь с ребенком пропала. Больше недели ушло на мои звонки в опеку и директору, наконец мы снова созвонились с ребенком, и я его не узнала. Он очень сухо отвечал на мои вопросы. Да, нет, не знаю. Какие уроки были сегодня? Нет. Что было на обед? Не знаю. Потом сказал, что не поедет к нам, потому что там очень хорошие воспитатели, которые его любят и будут скучать.
У меня сложилось ощущение, что Сережа находится под психологическим давлением, им манипулируют. Я сказала ребенку, что он взрослый мальчик и, конечно, решение будет принимать он сам, но я все равно приеду, как мы и договорились раньше, мы познакомимся. С директором детского дома у нас был очень неприятный разговор по телефону, и она позволила себе некорректные фразы. Как выяснилось потом, Сережу отговаривали от семьи, он даже дал одной воспитательнице обещание, что останется в детском доме.
Одновременно с этим, как часто бывает, появилась еще одна женщина, которой понравился Сережа и она захотела взять его — пока на гостевой режим. Помню, тогда уже начал переживать муж. Вторая потенциальная мама вышла на меня, мы пообщались, я донесла до нее свое мнение: воевать за ребенка не буду, ему больше 10 лет, мы познакомимся, но принимать решение будет он сам. У меня не было цели победить и добиться своего; если бы Сережа оказался в другой любящей семье — мне было бы этого достаточно.
В общем, все было достаточно сумбурно, непонятно и тревожно. Я ехала к ребенку, который, по его словам, не хотел в нашу семью, в питерский детский дом, директор которого была ко мне изначально не очень благожелательно настроена. Выстроить отношения со специалистами детского дома мне помогла умная, сильная и опытная Татьяна Дорофеева — руководитель службы психологического сопровождения СЗ БФ «Дети ждут».
Привели Сережу, он оказался очень маленьким и зажатым, в глаза не смотрел и так сцепил пальцы, что побелели костяшки, руку не дал. Мы разговаривали в присутствии психолога. Психолог не мешала, она тихо занималась своими делами. Я смотрела на Сережу, понимала, что ему очень трудно, хотелось его обнять и сказать: «Не переживай!» Почти все время говорила только я. Мы вместе собирали конструктор, рисовали, он старательно выполнял все, что я просила, иногда смотрел на меня, иногда в глазах любопытство ненадолго побеждало защиту. Прошло пару часов, Сережа не уходил, но и поведение свое не менял. Смотрел в сторону и молчал. Я сама закончила нашу встречу, поняв, что он в напряжении и ему нужен отдых.
На второй день Сережа был менее напряжен, почти сразу сказал, что не поедет к нам. Я выдохнула, успокоилась, так как страшное уже случилось, и мы стали с ним анализировать в схемах, что хорошего в детском доме и какие преимущества у семьи. Если бы я была менее упрямым человеком, уехала бы сразу после этой второй встречи. Утром перед третьей встречей он позвонил и спросил, когда я приду, мне показалось, что Сережа «вернулся». Пригласила его в гости, он схватился за эту идею — в гости же не так страшно, это не навсегда в незнакомый дом.
В гости поехали через пару недель. Уже часа через два, как мы вышли из детского дома Сережа спросил, когда мы его заберем насовсем. Насовсем мы его забрали через месяц, 27 мая, когда он закончил школу. Первые дни пришлось постоянно куда-то ходить — в поликлинику, МФЦ, ЖРЭУ, пенсионный, опеку. Списки дел до сих пор поражают своей длиной.
А ровно через 2 недели жизнь нам подарила Ваню. Это было 10 июня, день рождения Никиты, мы собирались ехать в «Экспериментариум». Утром заехала в опеку — нужно было отдать какие-то бумаги. В опеке меня спросили, не хотим ли мы взять еще одного мальчика… Растерялась, ответила, что хотим, конечно, — со временем. Мы еще первого мальчика не осознали. Но чудесная Светлана Борисовна применила запрещенный прием — показала фотографию Вани. Правда, послышалось мне, что это Даня и что ему 4 года, а не 5. Мне сказали еще, что если ребенку за 2 дня не найдут семью, он попадет в детский дом. Ваня — возвратный ребенок, от него отказался его опекун.
Дома я спросила детей, что они думают про еще одного мальчика. Никита согласился сразу — ему было соглашаться не первый раз. Сережа тоже согласился, сказал, что нужно спасти Ваню от «забора». Муж был в тот момент в командировке, поэтому он соглашался на расстоянии. И он согласился, даже не видя фото, за что я ему безмерно благодарна.
Ваню мы забрали насовсем 24 июня. До этого брали домой на ночь, на день возвращали в больницу — там его обследовали. На второй день Ваня стал называть меня мамой. Это было очень неожиданно и, одновременно, очень естественно. Первые дни Ваня подбегал ко мне каждые 5 минут. Контролировал. Мама, я играю, мама, посмотри, что я нарисовал, мама, я прыгаю, мама, у меня книга. И я ощущала себя слонихой из мультика: мамонтенок уже есть, схватился за хвост, а я еще не поняла, что опять мама. Жизнь подарила как раз того самого мальчика 5 лет, которого мы и боялись. Но боялись напрасно, как выяснилось.
Никита принял Ваню позитивно, занял привычное и знакомое место старшего брата. Совершенно неожиданно повел себя Сережа. Как потом выяснилось, он опасался, что с появлением еще одного ребенка окажется лишним. Сережа пытался обидеть Ваню, шутил, пугал, говорил, что Ваню нужно вернуть обратно, однажды ударил так, что Ваня отлетел и упал. Помню, что тогда я очень спокойно, но и очень жестко сказала, что мы никого никуда не отдадим, и обижать я никого тут не позволю. Все мои дети, всех буду защищать. И от братьев в том числе. Через некоторое время, когда все поняли: всё хорошо и это «хорошо» не изменится, все успокоилось.
Продолжение читайте в разделе «Опыт адаптации»
Автор – Татьяна Байдак,
источник публикации
