О приемном ребенке я подумывала давно, а совсем меня перевернуло, когда я нашла в социальной сети согруппника, у которого двое родных деток и трое приемных девчонок. Я стала переписываться с ним, а потом и с его женой, чтоб понять, каково это.
К тому времени я уже заседала на форуме с тематическим разделом, но в топик «Приемные дети» заходить как-то побаивалась. Не знала, что за информация на меня свалится. Обсуждала свои намерения с лучшей подругой, она меня пугала, как водится, всем тем, чем нас обычно пугают. И мужу тоже боялась говорить, он у меня сначала все в штыки воспринимает, потом, правда, часто меняет точку зрения, но первый раз пережить еще надо. А потом, наконец, зашла я в топики о приемных детях, читала взахлеб, ночами… Поняла, что все, чем меня пугают — ерунда. Ну, может, и не ерунда, но не самое главное. И стала бродить по сайтам опек и смотреть, смотреть, смотреть, и плакать… И как-то случайно с мужем разговор зашел, и он чудесным образом поддержал мою идею.
Пошла на встречи и тренинги в «Родительский мост». И, конечно, в Школу приемных родителей на Московском.
Как раз в это время я увидела фотографии Лешки. Он мне очень понравился, так что я стала собирать о нем всю возможную информацию. Как только я узнала, что, помимо всего прочего, ребенок – левша и картавит, я рассмеялась и убедилась: наш. Дело в том, что мой муж и картавит, и левша, и дочка левша у нас.
Когда, наконец, были готовы все документы на гостевую семью, и даже больше, чем нужно, я поехала в Выборг в опеку. Опека меня развернула, сказав, что мы гостевую семью оформляем прямо в ДД, а от местной опеки нам ничего не надо. Обрадованная, я поехала в ДД, но внутри все дрожало от страха. Все же первая встреча с ребенком, по мне, так самый страшный момент. Приехала в ДД, а мне и говорят — а Лешу вчера увезли с температурой в больницу, и вас туда вряд ли пустят, давайте созвонимся, когда выпишут. Я, с одной стороны, расстроилась, а с другой-то стороны — на тебе, обрадовалась. Потому что встреча еще откладывается, а я ж боюсь! И уехала в свой Питер. А вечером как-то пришла в себя: бедный ребенок в больнице, а я даже не подумала его навестить, убежала, в общем, с поля боя. Обзвонила все больницы в Выборге, выяснила где «мое» дитя, и на следующий день, прихватив для смелости дочь, поехала навещать. Купила вкусностей, что-то из игрушек, и поехала.
Но в палату нас не впустили, в больнице был карантин по гриппу. Нас-то не впустили, а вот бедного больного ребенка выпустили к нам на лестницу, рядом с балконом, куда все постоянно выбегали покурить. Вот в такой обстановке и состоялось наше первое 5-минутное, наверно, свидание. «Вы ко мне?» — вышел, маааленький, тоненький, под носом болячки какие-то, жалко – не передать как. Что я тогда несла, уже и не вспомнить, только помню, что про себя думала: «Какой маленький!», а он на все мои вопросы отвечал: «Не знаю», шмыгал носом и смотрел в сторону.
Хорошо, что я к тому времени подкованная была, разных книжек начиталась. Уехала вся в растрепанных чувствах. А потом меня за эту мою поездку ругали в ДД. Потому что первое свидание должно происходить в присутствии персонала. Потому что я все испортила. Потому что у Леши был отрицательный опыт гостевой семьи, от которой он сам отказался. И его неделю всем педсоставом уговаривали на встречу со мной. Но наша вторая встреча все же состоялась. В присутствии персонала, а потом в проходном зальчике, где не было возможности уединиться совершенно. И в группе, в которой еще 12 человек.
А потом была 3-я встреча, уже вместе с папой. Когда мы погуляли по Выборгу, посидели в кафе, о чем-то уже по-человечески поговорили и купили первый журнал по футболу, конечно же. Сколько их потом было – не сосчитать. А потом сразу наступили зимние каникулы. И мы поехали домой. «На 2 недели?» — с испугом спрашивал меня Лешка. «Как только тебе надоест, я тебя сразу отвезу назад, не беспокойся!» — отвечала я.
Можно подумать, мне не было страшно. Еще как. И были каникулы, и Новый год, и мы запускали петарды, сами, во дворе… И были походы по музеям, выставкам и кино, и гуляние по вечернему Невскому проспекту, и попытки съехать с горок в Александровском саду, которые сорвались по причине необъяснимой боязни (ребенок-то спортивный), и желание уехать числа 7-го января, («Хорошо, только давай ты до вечера еще подумаешь, и если не передумаешь, завтра с утра поедем»), а потом милостивое согласие остаться до конца.
После этого мы брали Лешку на все выходные и весенние каникулы. Он перезнакомился с кучей наших друзей. Сначала стеснялся выходить к столу, если кто-то был в гостях: «Что я там позориться буду!», — но постепенно перестал стесняться, стал со всеми болтать напропалую, а со временем, мне кажется, рот у него перестал закрываться совсем.
Был у нас как-то пренеприятный момент – это уже перед самыми весенними каникулами, лежали у нас 5 тысяч рублей одной бумажкой в ящичке и – пропали. Сначала про Лешку не подумали — потому что всегда отдавал всю сдачу в магазине, если сам покупал, да и не был никогда ни в чем подобном замечен. Искали дома, расспрашивали дочь — ну, мало ли на какие нужды понадобилось, а сказать забыла — у нее это случается.
А потом нам позвонили из ДД и осторожно спросили — не пропадали ли у нас деньги. Ребенок потратил их, как и положено ребенку, — купил мобильник и сладостей. Ну, понять можно было, мы ему давали мобильный, а его у него взял поиграть мальчик из его же ДД, да и «потерял». Лешка очень переживал, ну, вот и восстановил реноме. Поехал на выходных за Лешкой муж, особо разговоров не вел, попросил только, чтоб Лешка сам отдал ему в руки мобильник и остатки денег.
Ехать к нам в тот же день дите отказалось, тогда предложили ему самому назвать дату, когда он будет готов, сошлись на четверге, благо в ДД в среду была диспансеризация, и ее все равно не очень хотелось пропускать. В четверг приехал к нам, поглядывал, как мне показалось, испуганно, но мы больше никогда эту тему не поднимали, да и больше не было нужды. По-моему, после этого мы стали давать ему каждый раз на неделю по 100 рублей. Как говорит муж, надо было раньше, недоглядели. Все деньги спускались, по рассказам, все на то же — на сладости. И дома Лешка мог прям из сахарницы есть сахар ложками. Я не очень переживала — у дочки есть приятель, который до сих пор так может сахар лопать. А вот у Лешки дома страсть к сладкому прошла. Осталось только мороженное — вот уж чего может съесть немерено.
Когда Лешка приезжал в гости, он спал на животе, вытянувшись как солдатик, готовый подскочить в любой момент. И, бывало, во сне подскакивал — миг, и на ногах стоит в кровати, при этом ничего не соображает, уговариваешь его лечь, наутро ничего не помнит. И сейчас очень легко просыпается ночью, стоит пошевелить нечаянно, но теперь уже спит на спине, развалившись, желательно поперек кровати. Расслабляемся понемногу. И почти перестал подскакивать ночью.
Лешка никогда не бегал ко мне с открытыми объятиями, приходила — он собирался вмиг, но вот особых улыбок на лице не было, маленький сосредоточенный человечек. Мне, конечно, обидно немного было, самую чуточку, но я, вооруженная знаниями, особо не циклилась.
А еще он всегда был таким «крутым пацаном», шел по поселку не около меня, а метрах в 5-ти впереди, особенно, если кто-то из знакомых по школе пацанов оказывался рядом, а там рядом всегда кто-то был. Как только этот «кто-то» исчезал из поля зрения, ребенок незаметно возвращался ко мне поближе. А по дороге обратно — там из Выборга надо еще на автобусе ехать до поселка — он зорко оглядывал остановку, и опять же, если кто-нибудь из знакомых пацанов стоял на остановке, мы туда не подходили. Ну, мне-то какая разница, где стоять, лишь бы к автобусу успеть. В результате в автобус мы всегда заходили последними.
А потом мы отправили его на 2 месяца в лагерь от ДД. Документы на опеку еще не были совсем оформлены, но на лето на гостевую мы могли его забрать, поэтому я все время себя чувствовала матерью-ехидной… Лагерь там не ах, но в городе-то совсем нечего делать, тем более, такая жара в этом году стояла – так я себя оправдывала.
А в начале июля у Лешки был день рождения. Мы постоянно созванивались (вернее, списывались посредством смс, потому что рядом с лагерем — Финляндия, а наши операторы там плохо работают), и он знал, что на день рождения мы к нему приедем. Заказали фирменный суперский торт про футбол, ехали по жаре 3 часа, все время боялись, что торт потечет, но нам его запаковали в фольгу, и он отлично доехал.
Приехали. Сидит ребенок, с друзьями. Правда, у самого входа в лагерь, по дороге иззвонился весь. Подошел. «Здгасти!» и сел обратно сидеть. Мы поговорили с его друзьями, с воспитателями договорились о вечернем чаепитии, уже без нас — их там 5 раз на дню кормят, и они были только что из-за стола. Пошли вместе с ними купаться на Вуоксу, до реки он нас с другом проводил, а потом только один раз подбежал, за полотенцем, и то удивляюсь, что подошел. Так и были — мы отдельно, он отдельно. Но я хоть пообщалась с его лучшим другом Андреем, про которого мне все уши были прожужжены. При этом Леша — открытый мальчишка, не интроверт ни разу.
Из лагеря Лешка приехал опять этаким Маугли, забрала его из ДД, всю дорогу ехал — не улыбался, опять прятал взгляд… А на следующий день мы с нашими гостями пошли на праздник ВМФ.
Очень долго гуляли – были и на Неве, и на Крестовском (Лешка и Татьяна – самая молодая наша гостья — передвигались на роликах), любовались на новый Лазаревский мост, да еще и домой пешком шли… Лешка держался молодцом, только уже у Ждановской набережной запричитал, что же мы не на метро добираемся. Татьяна учила его правильно ездить на роликах, показывала, как разворачиваться, у Лешки даже что-то стало получаться, но тут наши ролики не выдержали и сломались. (Они до этого прошли испытание в ДД, там держались на отлично, а вот в городе – расслабились.)
Вечером думали пойти на фейерверк, но сил ни у кого не осталось. Лешка за этот день оттаял, стал превращаться из буки в такого же, какого мы вытащили за те полгода, что он у нас «гостевал», с прятками и прибаутками. Вечером попросился гулять еще, а когда я сказала, что сил никаких нет — сам через полчаса отрубился. Первый день дома подошел к концу.
А потом мы, наконец, оформили документы на Лешу. И Лешка теперь наш сын. Это до сих пор невероятно.
Он очень брыклив. Поцеловать — погладить — почти невозможно. Но я буду добиваться. Потихоньку. Ребенок провел без нормальных отношений половину из своей 10-летней жизни, что вы хотите, мамаша?..
Я почувствовала, что все — Лешка наш — когда мы и он подписали заявления в опеке Выборга. Лежала в тот вечер, смотрела на него, когда он заснул, и волна радости накрывала — все, наш!
Потом мы использовали лето на всю силу, до отъезда в отпуск было 10 дней, жара стояла страшная, и мы объездили доступные водоемы нашего города. Поехали на Озерки, потом в Кронштадт, потом на Пасторское озеро, потом в Петергоф. И везде перед пляжем был один и тот же вопрос – «А тут по свистку?» Замаялись объяснять, что мы свистеть точно не будем. Чем ребенок активно пользовался, из воды его было не вытащить, в общем, все, как у всех деток, до синевы и дрожи.
А потом мы ездили на море — в Казахстан, к моей маме. Есть в Казахстане единственный город на море, и до чего же я счастлива, что мое детство прошло там. А потом каждое лето моей дочки. А теперь я везла туда Лешку. Поездка была с пересадкой, через Москву, так что у Лешки в одночасье случилось 2 приключения — первое путешествие на поезде и первое путешествие на самолете, да еще Москва.
А осенью Лешка пошел в школу. Без особого удовольствия. И это, похоже, совпало с началом адаптации. На все мои: «Давай!» — ответ: «Нет!», «Не буду!», «Не хочу!».
Поначалу его было не разбудить, я впервые услышала — хочу спать. До этого только начнешь будить — почти тут же всегда подскакивал.
Потом было холодно — у нас ночью почти отключили отопление, а ребенок именно в этот день собрался спать не под одеялом, а под пледом, потому что ночью жарко.
В сентябре даже в самые холодные дни отказывался надевать куртку, так и бегал в одном пиджаке. Хорошо хоть, до школы – 200 метров. А когда температура упала до 5-ти градусов (а у нас была договоренность, что в такую погоду начнем утепляться), и я заставила-таки его надеть куртку, — обиделся.
Потом, вроде, все наладилось, но Лешка продолжал гундосить, что я его больного в школу посылаю, а вот другие, когда болеют, дома сидят.
В общем, так мы и живем – обычные будни с любимым ребенком.
Осень 2010
