Косность и предубеждение

Проходим с Верой интересный квест на тему, внеси изменения в ИПРА.  ИПРА-это индивидуальная программа реабилитации инвалида. Важный документ, в котором должны быть отражено все, в чем нуждается человек с инвалидностью (хотя на практике, обычно в ней вписывают то, что ему полагается, причем в крайне экономном варианте). Я хочу, чтоб в ней были указаны и Верина целиакия, и необходимость тьютора и ортопедическая обувь, которая Вере все-таки нужна.

Один из пунктов квеста заключается в посещении городского детского психо-неврологического диспансера, для осмотра специалистами: неврологом, психиатром, психологом и логопедом. Скажу честно, это единственное место, в котором, чем хуже проявит себя ребенок, тем лучше для грядущей комиссии по инвалидности. Естественно, никак специально я Веру не настраивала, опыт подсказывает, что незнакомые специалисты-это не та публика, перед которыми Вера склонна метать бисер. Однако, реальность превзошла самые отчаянные мои ожидания.

Первыми нас пригласили к психиатру. Это был доктор очень почтенного возраста. Я не могу сказать, что он был груб или резок, он обращался с Верой вежливо, даже ласково.

-Ну, деточка, скажи мне, кто здесь нарисован,- спросил он, раскрывая перед ней детскую книжку с картинками.

Вера всмотрелась в картинку.

-Смотри вот тут, тут,- тыкал доктор в петуха.

Вера набрала воздуха в рот для ответа, но тут психиатр захлопнул книжку.

-Тьютор вам, конечно, не поможет. Речи нет, обращенную речь не понимает. Только пожизненная инвалидность , мамочка. Работать она никогда не сможет.

Тут меня накрыло абсолютной белой яростью, в сочетании с беспомощностью. Понятно, что это такая  ситуация, в которой, если надо объяснять, то не надо объяснять, но гнев, обида за ребенка, возмущение зашкаливают.

В общем, вылетели мы из кабинета с Веркой,  обе кипя от возмущения.

Чуть лучше обстояло дело у логопеда, но Вера уже замкнулась еще больше обычного, была раздражена, доктор суетилась, быстро меняла стимульный материал, сердилась.

Апофигей настал у невролога, когда она попыталась насильно стащить сопротивляющуюся Веру со стула и заставить пройтись по кабинету.

Это было грубо, бессмысленно, неэффективно, наконец. Правда, я не знаю, как вести себя в таких ситуациях! Я потребовала убрать руки от человека, обняла Веру, она сердита и растеряна, напугана, наверняка, чувствовала себя униженной. Обняла ее, сказала, что она большая молодец, я ей горжусь, а доктор неправа. Да, взрослые иногда тоже бывают невоспитанными.

Вышли из кабинета, Вера плакала, я кипела.

Психолог слегка реабилитировал заведение, по крайней мере, она была доброжелательно настроена, выглядела заинтересованной, обращалась с Верой уважительно- предупреждала о том, что собирается сделать и о том, какого ждет результата, внимательно слушала Верины ответы.

Конечно, Вера моментально зеркалит такое отношение. Она тоже была готова к сотрудничеству, открыта, приветлива.

Когда это  отвратительное мероприятие закончилось, и мы радостно захлопнули за собой дверь этого храма науки и медицины, я просила у Веры прощения. За то, что привела ее на этот позор, за то, что, возможно, недостаточно в ее глазах смогла вступиться за нее, за то, что позволила так с ней обращаться.