О родительской эффективности

Буквально на днях с чувством глубокого внутреннего согласия прочла у одной знакомой приемной мамы особого ребенка пост о том, что хорошо, когда мама может быть просто мамой. Я очень хочу быть для Веры просто мамой. Заплетать, учить готовить, объяснять премудрости домашнего хозяйства. Читать книжки перед сном, ну и все такое, что положено делать просто маме.  Уверена, это сблизило бы нас еще больше, а главное, возможно, вывело бы меня из бесконечного цейтнота и, соответственно, дало бы возможность более полноценно общаться со всей семьей. Получается ли это у меня сейчас? Увы, нет. У меня (и, возможно, это моя проблема) не получается доверять тем, кому очень хочется доверять. Например, врачам поликлиники, потому что мы три года ходили  с жалобами к гастроэнтерологу и не разу не получили совета сдать анализы на целиакию (а, как я теперь знаю, это важный скрининг при синдроме Дауна). Почему-то это удалось разглядеть платному гастроэнтерологу. Зато теперь у  меня есть на руках, извините, безграмотная выписка участкового врача. Я не доверяла логопеду в садике, потому что на мой вопрос: «Ну как Верин прогресс?», она, вздохнув, ответила: «Ну, какой в вашем случае может быть прогресс?». Я, в общем, не питала иллюзий относительно качества обучения в школе, но меня более-менее устраивала учительница начальных классов, несомненно любившая Веру и старающаяся организовать  ей хоть какое-то подобие индивидуального подхода, опираясь на ее возможности. Как ни странно, один из основных аргументов защитников коррекционных школ- это то, что то, что в них работают некие специалисты, которые смогут найти к ребенку индивидуальный подход, где он будет учиться в индивидуальном темпе и чувствовать себя комфортно. Как это выглядит в той реальности, в которой я живу?

Пятый класс. Коррекционная школа. Кабинетная система. Новые учителя. Облегчить растерянным ученикам поиски нужного кабинета, например, введя цветовую дифференциацию штанов дверей и этажей? Обозначить маршруты на полу коридоров разными символами (как, кстати, сделано в больнице, где мы лежали.  До кабинета рентгена идти по разноцветным кругам, до травматологического отделения по пунктирной желтой линии)? Ммм…нет.  Хотя, думаю, кому, как ни детям с особенностями важно максимально организовать такую среду, где они смогут быть успешными и не нуждаться в постоянном раздражающем обе стороны контроле и сопровождении.

С урока информатики Вера приносит памятку, напечатанную мелким шрифтом почти на весь лист А4 формата -чего НЕЛЬЗЯ делать в кабинете информатики. Там, если не ошибаюсь, 14 пунктов. Да, Вера не чемпион класса по чтению. Но я видела, как читают ее одноклассники. Далеко не у всех у них навык чтения и понимания сформирован на 100 %. Достаточно часто даже легкая умственная отсталость сопровождается другими специфическими нарушениями.  Я, правда, не знаю, почему бы учителю не облегчить задачу себе и ученикам, и не продублировать ту же памятку пиктограммами.

И вот, значит, бедняга Вера проводит несколько часов в школе, старательно переписывая большие объемы текста, которые ничего для нее не значат, стараясь конспектировать с доски определение устного народного творчества, получает за это тройки (хотя, положа руку на сердце, не думаю, что ее результаты тянут хоть на тройку), а потом приходит домой и, хо-хо-хо, веселье только начинается. Потому что надо учиться! И мы читаем, решаем на доступном ей уровне примеры, занимаемся контрольным списыванием, выполняем задания логопеда и так далее.

Довольна ли я таким положением дел? Категорически- нет! Я готова помогать Вере с домашними заданиями, я даже готова в соавторстве с педагогами разрабатывать учебную программу, которая действительно будет Веру развивать, но мне странно, что школа практически открестилась от тех, вроде бы, естественных, задач, которые стоят перед ней: учить ребенка и добровольно согласилась выступать своеобразной «камерой хранения». Не очень, кстати, безопасной. Потому что на мой вопрос: «А могут ли мне гарантировать в школе то, что за Вериным питанием проследят?», классная руководитель энергично ответила: «Да, конечно, если вы будете приносить свою еду» (безусловно, я готова ежедневно давать Вере с собой ее питание). Но на вопрос: «А сможет ли кто-то на переменах хотя бы первое время следить за тем, чтобы Веру кто-то из детей не угостил конфетой или печеньем?» не менее энергично ответила: «Что вы! Никто не обязан это делать, они большие дети, на переменах за ними не следят».

Казалось бы, выход из положения был найден, когда школа предложила Вере сопровождение тьютора.  Но, чтоб подогреть интригу, об этом нашем опыте я расскажу в следующий раз.

Я заранее прошу прощения у тех, кому пост показался резким и язвительным. Увы, я сейчас в минорном настроении. Нет, я ни в коем случае не считаю, что мне все должны. Да, я готова всячески идти на встречу и помогать процессу обучения. Но мой человеческий ресурс, увы, бывает ограничен. И я очень хочу (и считаю, что имею на это право) быть не только эффективным родителем-педагогом-дефектологом и иногда врачом для Веры, но и просто мамой для нее и старших детей, хочу успевать работать на любимой работе, хочу, в конце концов, просто жить, а не преодолевать не естественные Верины ограничения, а непрофессионализм, косность и нежелание учиться других взрослых людей. Простите, наболело!